Сергей Дмитренко - Поле брани [СИ]

Пит О’Хара остался один в огромном помещении.

То, что говорил Ларс, заставляло задуматься. Просто так отмахнуться от его слов, даже произнесенных в таком нервном настроении, было нельзя. Несмотря на то, что во всем обитаемом космосе Ларс Эриксон со своим взрывным темпераментом был известен как «Бешенный Ларс», он был главным координатором Земли по космосу и по праву занимал эту должность вот уже десять лет. За эти годы он накопил гигантский опыт, от которого просто так нельзя было отмахнуться. И во всем том, что он говорил, конечно, был смысл, но все это казалось Питу О’Хара, одному из представителей Совета по космосу, несколько преждевременным. Он, как и все члены его комитета, в таком аспекте, как это представлял Ларс, считал реорганизацию центра связи делом далекого будущего.

Двери лифта мягко сомкнулись за спиной Ларса Эриксона, руководителя главного земного космического центра связи, и он мягко опустился на десятый этаж, где располагался центр управления дальней космической связью планеты.

Главный зал диспетчерской башни заполняли десятки управляющих консолей, за которыми виднелись спины, погруженных в работу операторов. Полусумрак помещения, призрачное мерцание десятков мониторов, негромкое бормотание технического персонала — все это создавало удивительную атмосферу того места, куда сходились невидимые нити управления всеми кораблями и где звучали далекие голоса космоса.

Неслышно ступая по высокому мягкому ковру, Ларс уверенно направился в глубину этого царства, приблизился к крайней ниши и тронул за плечо пожилого оператора, согнувшегося над терминалом. Тот испуганно оглянулся, потом рассмотрел своего начальника и снял с головы дугу переговорного устройства.

— Ну что там передает нам Плутон, Лэнс? — тихо поинтересовался Ларс у своего подчиненного.

— Датчики спутников слежения начали улавливать изменения гравитационного поля в К-точке, в зоне выхода кораблей.

— Ну-ка, покажи.

Диспетчер высветил на мониторе картинку, переданную ему с Плутона. На экране восемь спутников слежения построили объемную картинку искажений гравитационного поля в зоне прибытия гиперкораблей, которая занимала примерно полторы астрономической единицы за орбитой Плутона.

— Да-а, похоже на то, что кто-то начинает строить вектор пробоя, — задумчиво протянул Ларс, — кроме «Килиманджаро», пожалуй, сейчас никто и не должен был вернуться, или я ошибаюсь и это кто-то другой?..

— Нет, шеф, вы правы, это действительно «Килиманджаро», — несколько неуверенно подтвердил диспетчер, — сейчас, кажется, как раз подходит срок его возвращения.

Ларс расстроено покачал головой:

— Вот ведь до чего дожили, сидим и гадаем, что за корабль прибывает, тот ли, этот, а должны знать совершенно точно. Хорошо еще, что у нас пока таких гиперкораблей немного. А представляешь, что может случиться, если вдруг несколько из них одновременно решат вернуться? Это будет катастрофа!

— Шеф, не пугайте, — ужаснулся диспетчер, — этого просто не может быть.

— Да-а, а откуда ты знаешь? — ядовито поинтересовался у своего подчиненного Ларс, — это сейчас не может быть, но когда-нибудь все-таки такое может случиться. Ладно, не бери в голову. Теперь так, — он надел на голову серебристую дугу общего оповещения. — Ребята, всем внимание, говорит первый! Прибывает «Килиманджаро», до выхода станции в реальное пространство действуем по штатному расписанию. С первого по семьдесят шестой терминалы занимаются только ближней орбитальной зоной, быть готовыми к началу освобождения зоны по первому требованию, остальные — начинают подготавливать коридор и готовиться к прибытию корабля. Все!

— Лэнс! — Ларс снял переговорное устройство, — ты с напарником занимаешься только Плутоном-орбитальным. Передай на станцию — все внимание на изменения в зоне прибытия, слежение приоритетное, каждые пол часа — передача данных на Землю. Будем готовиться к встрече…

Плутон-орбитальный — дальняя космическая станция слежения.

— Берг, отстань, не мешай, видишь, что кругом твориться? — Женька раздраженно указал рукой на экраны мониторов, на которых мгновенно появлялись и исчезали данные, змеились и извивались разнообразные кривые. — Вот-вот должен появиться корабль…

— А что здесь такого особенного происходит, не понимаю. Ну, прибывает корабль. Женя, что ты так дергаешься, в первый раз, что ли? — деланно удивился Берг.

— Ты ничего не понимаешь, — нервно продолжал суетиться на своем рабочем месте долговязый Женька, — нет, ты ничего не понимаешь. Это же «Килиманджаро», понимаешь, «Килиманджаро»!

— Какая разница, «Килиманджаро» это или другой корабль, — флегматично возразил Берг, — процедура все равно одна и та же. Ты же не в первый раз корабль встречаешь?

— Нет, конечно, — обиделся Женька, — и даже не в десятый.

— Ну, вот видишь, так и успокойся. Примем, встретим, обогреем. Правда, Майкл? Эй, Майкл, слышишь? Да отлипни же ты, наконец, от своего телескопа, он никуда не улетит.

Майкл оторвался от окуляра, рассеянно поморгал покрасневшими глазами и спросил:

— Что ты там такое говорил, Берг, я прослушал.

Берг весело рассмеялся:

— Нет, с вами, ребята, не соскучишься. Один дергается все время, как припадочный, второй — когда работает, ничего, кроме своего телескопа, кругом не замечает. Во команда попалась! И как вы, ребятишки, еще всю станцию не угробили, удивляюсь. Я здесь единственный нормальный человек, эх, ребята, вот уеду домой — так вы и шлюз забудете за мной закрыть. Майкл, я говорю, что скоро здесь будет тесно, гостей будем принимать — Торопова со своей командой.

— Да, это хорошо, — все также рассеянно ответил Майкл, погруженный в работу, — Сашу я очень буду рад повидать, да и других ребят тоже. А вообще, ребята, вы знаете, что-то мне спектр этой звезды не нравится, нет, совсем не нравится…

Берг только рукой махнул.

В это время космические буи, расставленные по углам гигантского, со стороной почти в астрономическую единицу, пространственного куба зоны прибытия, замерцали тревожным светом, посылая во все стороны сигналы тревоги на всех мыслимых диапазонах.

— Все, ребята, шутки в сторону, — закричал Женька, — услышав тревожный, пронзительный звук сирены, в это же самое время разнесшийся по всем помещениям станции, — прибывает корабль. Десятиминутная готовность! Все на свои места.

Берг и даже Майкл безмолвно подчинились — теперь Женя был главным на станции. Его приказы не оспаривались и выполнялись быстро и беспрекословно.